Апология Герцена в феноменологическом исполнении
Именно с проблемы разрешения дуализма теоретического мышления и практического бытия и начинается у Герцена ревизия Гегеля. Шпет следующим образом описывает эту ревизию: «Всякое противоречие преодолимо лишь при условии существования чего-нибудь, что возвышалось бы над противоречием, и обнимало его крайности, или что находило бы для них некоторую общую почву. Новый дуализм реализовал противоположение разума и действительности в противоречии самой теории и практики. Разрушалось то, о чем Гегель заботился больше всего» (Шпет 1921, 19). Ответ Герцена на эту проблему антропоцентричен, он имеет даже, как это формулирует Шпет, «антропопатетический характер» (там же, 20). Продолжу цитировать Шпета. В понимании Герцена, «настало время устранить последний, практически возникающий дуализм самой практики и теории, противоречие действительности и разума, обнаруживающееся на деле. Если само дело показывает, что наша жестокая и пошлая действительность не разумна, то задача эпохи в том и состоит, чтобы теоретически понятое свершить в практически действительном, в том, чтобы сделать действительность разумною» (там же). Показательно, что Герцен постоянно употребляет термины одействорение, одействорять, представляющие собою, видимо, кальки с немецкого Verwirklichung, verwirklichen и обозначающие тот путь преодоления последнего дуализма, с которым не смог совладать Гегель.
Здесь, на взгляд Шпета, Герцен сближается с младогегельянцами и испытывает ощутимое влияние Арнольда Руге. Как и у младогегельянцев, способом преодоления дуализма оказывается действование; особо важным в данном отношении было знакомство Герцена с книгой польского гегельянца (или ренегата гегельянства) Августа Цешковского «Prolegomena zur Historiosophie» (1838 г.). О чтении этой книги Герцен сообщал в июле 1839 г. в письме Витбергу, говоря о том, что он «сошелся с автором до удивительной степени» (Герцен, XXII, 38). У Цешковского вполне четко обозначен переход от умозрения к деянию, и в этом плане ревизована и диалектика, и философия истории Гегеля. При этом, согласно Герцену, «действование есть сама личность» (там же, 22), что и указывает на фундаментальный антропоцентризм данного философского умозрения. Говоря о философских поисках этого типа, Шпет замечает: «Антропологизм, эпидемией пронесшийся по европейской философии в половине XIX века, <…> только там <…> может претендовать хотя бы на некоторое философское значение, где обращение к “человеку” есть не только спешное приобретение универсальной разгадки всех философских затруднений, но где в “человеке” усматривается новая философская проблема, через решение которой пробуждается надежда проникнуть в тайну действительности, как практической реализации теоретического разума» (там же, 20). Шпет, впрочем, с определенными оговорками — приписывает Герцену такой осмысленный антропологизм, тем самым неявным образом противопоставляя Герцена тем русским мыслителям, религиозное философствование которых входило в традицию «Вех», а Шпету представлялось псевдоморфозой философии.
Личность, как полагает Шпет, есть для Герцена «огненный центр философского, — как и практического, — мировоззрения» (там же, 24). В этом Шпет видит привитый Гегелю дичок сенсимонизма и на этом основании противополагает Герцена Фейербаху, у которого личность поглощена родом. Отношению Герцена к Фейербаху в книге Шпета посвящен отдельный экскурс. В нем Шпет вполне убедительно, хотя и несколько тенденциозно показывает, что зависимость Герцена от Фейербаха, ставшая общим местом в знакомой Шпету интеллектуальной истории освободительного движения, есть чистая мнимость. Она не подтверждается фактически (биографически). Хотя в «Былом и думах» Герцен рассказывает о том, как Огарев привез ему в Новгород в 1841 г. «Wesen des Christentums» Фейербаха (Герцен, IX, 27) и Герцен, «прочитав первые страницы, <…> вспрыгнул от радости» (там же), никакого продолжения этой радости в философских трудах Герцена данного времени, согласно Шпету, не обнаруживается (а именно на это время приходится «разгар философской страсти» Герцена). Шпет рассматривает дневники Герцена этого периода, анализирует круг его чтения и связь «Дилетантизма в науке» и «Писем об изучении природы» с этим чтением и никаких следов Фейербаха не находит. Эта фактическая сторона дела подтверждает теоретическую невозможность фейербаховского компонента в философии Герцена. У них, как указывает Шпет, разные интересы и разные пути пересмотра гегелевского наследия. Влияние Фейербаха на Герцена оказывается мифом, без всяких на то оснований пущенным в оборот Страховым, при сопоставлении Герцена и Фейербаха использовавшим, по словам Шпета, «общие до бессмыслицы» формулы (Шпет 1921, 97). Страхов при этом преследует собственные цели, именно демонстрацию бесплодности и гибельности западного секуляризма. Другие авторы находили для данного мифа другое употребление, подчеркивая «антиидеализм» Герцена и втягивая его в цепочку «революционной» философии, делая его своего рода несовершенным предшественником Чернышевского и Плеханова 3. Философски — а именно это и составляет для Шпета подлинно сущее — отрицание фейербахизма Герцена исключает его из нарратива революционной преемственности.
Рекомендуемые статьи:
История эмоций
У сегодняшнего моего сообщения есть эпиграф из поэмы Иосифа Бродского “Посвящается Ялте”. Там дама, у которой снимают показания по случаю убийства, говорит: “Пока мы думаем, что мы неповторимы, мы ничего не знаем. Ужас, ужас”. Это такое п ...
Моизм
Моизм - этико-политическое учение, основатель которого Мо цзы (Мо Ди) (около 486 - 376 гг. до н.э.). Для учения Мо цзы характерен призыв ко всеобщей любви, требование решать все конфликты мирными средствами и т.п.
Моисты были людьми необ ...
Мифология
Что такое миф? На первый взгляд кажется, что определить миф не трудно. Греч. "миф" — слово, рассказ; термин "мифология" означает изучение мифов, а также свод мифов. И все-таки мало столь запутанных вещей, редко когда б ...