Жизнь древнего Рима: женщины
История сохранила память не только о тех римских женщинах, которые, говоря словами Каркопина, "воплощают в себе все земное величие". Были и другие, и о них сказано было много злого: Марциал и Ювенал постарались здесь вовсю, кое-что добавил и Тацит. Чуть ли не на каждой странице у Марциала мелькает какой-нибудь гнусный женский образ: вот развратница, даже не старающаяся скрывать свой разврат (I. 34); бессовестная мать, [с.196] купившая мужа своим приданым и равнодушная к тому, что ее три сына голодают (II. 34); влюбленная старуха, осыпающая любовника драгоценными подарками (IV. 28); женщины-пьяницы (I. 87 и V. 4); жена, у которой в любовниках перебывало семеро рабов (VI. 39); мачеха, живущая в любовной связи с пасынком (IV. 16); отравительница (IV. 24) – галерея страшная! Шестую сатиру Ювенала кончаешь читать с таким чувством, словно наконец выкарабкался из выгребной ямы. Зарисовки женских типов, им сделанные, конечно, карикатурны, но никакая карикатура невозможна, если для нее нет опоры в действительном мире. Вот ученая женщина, которая, как только все расположились за обеденным столом, начинает умный разговор, сравнивает Вергилия с Гомером, извиняет самоубийство Дидоны, "ее слова несутся в таком количестве, что кажется, будто вокруг тебя бьют в медные тазы и звонят в колокольчики"; болтунья и сплетница, которая знает, кто влюблен, как ведет себя со своим пасынком мачеха, от кого и когда забеременела вдова, что делается в Китае и во Фракии, она "подхватывает у городских ворот толки и слухи, а иногда сама их выдумывает". Эти женщины кажутся вполне безобидными на том страшном фоне, на котором они проходят. Какой стыдливости можно ожидать от женщины, которая изменяет своему полу и в костюме гладиатора дырявит мишень и обдирает ее щитом, проходя весь курс фехтования? В мечтах она видит себя уже на арене амфитеатра. Устав от физических упражнений, она с великим шумом, в окружении толпы прислужников и прислужниц, идет ночью в баню и, вернувшись, набрасывается на пищу и вино, которым упивается до рвоты.
Ужасны злобные мегеры, которые отправляют на крест раба, потому что им этого захотелось:
"Так хочу, так и велю; что разум? желание важно", – истязают рабынь-прислужниц, потому что один локон лежит не так, как госпоже угодно; проводят свое утро под свист бичей и розог; женщины, опускающиеся в бездну самого страшного разврата; отравительницы, подносящие кубок с ядом собственным детям; записные прелюбодейки, хитро и умело обманывающие своих мужей. Тема прелюбодеяния звучит во всей сатире, это [с.197] единственная скрепка, сдерживающая очень рыхлую ее композицию. И звучит она недаром; здесь было больное место римского общества. Жена бросала мужу лозунг бьернсоновских героинь, только перевернув его: "Ты будешь делать все, что тебе хочется, а я не могу жить по-своему! Кричи, сколько хочешь, переворачивай все вверх дном; я человек" (Iuv. VI. 282-284); и удержу в этой "жизни по-своему" часто не было. Семья рушилась, и законы Августа, которыми он хотел укрепить и упорядочить семейную жизнь, не привели ни к чему.
В старом Риме развод был неслыханным делом. В 306 г. до н.э. цензоры исключили из сената Л. Анния, потому что он, "взяв в жены девушку, развелся с ней, не созвав совета друзей" (Val. Max. II. 9. 2). В 281 г. до н.э. Сп. Карвилий Руга развелся с женой, объясняя развод тем, что жена по своему физическому складу не может иметь детей. Год запомнили, как запоминали года грозных битв и великих событий. Вероятно, еще в течение многих лет для развода требовались основательные причины, которые обсуждались и взвешивались на семейном совете. Но уже во II в. развод превратился в средство избавиться от надоевшей жены; причины, которые приводились как основание для развода, смехотворны: у одного жена вышла на улицу с непокрытой головой; у другого жена остановилась поговорить с отпущенницей, о которой шла дурная слава; у третьего пошла в цирк, не спросив мужнего разрешения (Val. Max. VI. 10-12, – вероятно, из утерянной второй декады Тита Ливия). Брак sine manu дал полную свободу развода и для женщины. Целий в числе прочих городских новостей и сплетен сообщает Цицерону, что Павла Валерия развелась со своим мужем без всякой к тому причины в тот самый день, когда муж должен был вернуться из провинции, и собирается выйти за Д. Брута (ad fam. VIII. 7. 2); не прошло и месяца, а Телезилла выходит уже за десятого мужа (Mart. VI. 7. 3-4). "Ни одна женщина не постыдится развестись, – писал Сенека, – потому что женщины из благородных и знатных семейств считают годы не по числу консулов, а по числу мужей. Они разводятся, чтобы выйти замуж, и выходят замуж, чтобы развестись" (de ben. III. 16. 2).
Рекомендуемые статьи:
На обломках дворянской атлантиды
Культура русской усадьбы, история ее длившегося целое столетие расцвета и блистательного полувекового заката, оборванного катастрофой 1917 года, далеко еще не исследованы с той полнотой, какой заслуживает это поразительное явление безвозв ...
Большой театр
18 января исполнилось 180 лет со дня одного из рождений Большого Театра. А точнее 180 лет со дня открытия Большого Петровского Театра, созданного по проекту архитектора Осипа Бове. Здание Осипа Бове до нас, к сожалению, не дожило (как и м ...
Государственный Русский Музей
Государственный Русский музей - крупнейшее в мире собрание русского изобразительного искусства. Он открылся 7 (19) марта 1898 года и стал первым в России государственным музеем русского искусства. Коллекции Русского музея насчитывают ок ...