Музей-заповедник А.С.Пушкина: Болдино

В определенные дни староста приносит в контору очередной сбор оброка. Развязывает потертый выцветшии мешочек — на столе перед управляющим появляется кучка медных монет. Конторщик записывает принесенное в «Книгу сбора оброчных сумм». Управляющий складывает деньги в специальный сундучок — «копик». Он недоволен: число недоимщиков растет, оброк не выплачивается вовремя.

«Оброчные крестьяне, которые уходят на заработки в Уральск, являются без денег . от многих получил я вместо 60 руб. 10 и 20 р. за год»,— сообщал И. М. Пеньковский в одном из писем отцу поэта. Особенно разорилось Болдино в годы управления Михаила Калашникова, на которого крестьяне жаловались Александру Сергеевичу неоднократно. Может быть, его имел в виду Пушкин, когда описывал образ правления приказчика в своей «Истории села Горюхина»:

«Оброк собирал он понемногу и круглый год сряду. Сверх того, завел он нечаянные сборы. Мужики, кажется платили и не слишком более противу прежнего, но никак не могли ни наработать, ни накопить достаточно денег».

Подобно многим помещикам своего времени Пушкины хозяйством не занимались: болдинское и кистеневское имения были заложены, в целом сумма долгов превышала 180 тысяч рублей. Несколько раз в год в Болдино приходили бумаги из Московского и Санкт-Петербургского опекунских советов о немедленном взыскании процентов; в случае неуплаты имению грозила продажа с молотка.

Тщательно ведет Пеньковсий «Книгу для записи получаемых квитанций опекунских советов». На одной из ее страниц запись об уплате Александром Сергеевичем Пушкиным в опеку под залог Кистенева 7200 рублей.

Приходя в контору, Пушкин вместе с управляющим проверял счета, документы. Еще до поездки в Болдино он писал: «Родители мои не знают, что они на волос от полного разорения».

Осенью 1834 года, занимаясь делами по управлению Болдином, он убедился в справедливости своих опасений.

Обстановка, воссозданная в комнате, где жил поэт, типична для провинциальных небогатых помещичьих домов. Мебель красного дерева, тяжелая, массивная, создана руками деревенских мастеров. Ей недостает изящества, но она добротная и рассчитана на долгую жизнь. У стены неширокий длинный диван, обитый холостяной набойкой. Над ним два бронзовых трехрожковых бра XVIII века. Перед диваном ломберный стол с дорожной шкатулкой, в простенке — бюро, у окна — конторка. Над сундуками висит зеркало в старинной раме петровского времени. В углу — напольные часы.

Каким можно представить Пушкина времени третьего приезда? Невольно встает в памяти последний прижизненный его портрет работы художника И. Л. Линева. Он удивительно человечен, и неизменно, глядя на него, ощущаешь боль за Пушкина. В выражении усталых скорбных глаз, в опущенных плечах угадывается трагедия последних лет жизни поэта:

Я возмужал среди печальных бурь,

И дней моих поток, так долго мутный,

Теперь утих дремотою минутной

И отразил небесную лазурь.

Надолго ли?

Можно представить, как к приезду Пушкина была жарко натоплена печь, вымыты полы, потолки, стены, перенесена мебель из барского дома, на окна повешены занавески.

13 сентября он вошел в свое новое жилище. Озябнув в дороге, порадовался теплой комнате, сухому потрескиванию дров в печи. От первого снега за окном комната выглядела уютнее, праздничнее, а бревенчатые сосновые стены, казалось, излучали ровный медовый свет. Из окошек был виден пруд, в темную воду падали снежные хлопья, мешаясь у кромки берега с намокшей листвой. Снег лежал на склоненных ветках еще не оголенных деревьев, мягко окутывал землю.

«В деревне встретил меня первый снег, и теперь двор перед моим окошком белешенек .— пишет поэт Наталье Николаевне 15 сентября.— Я рад, что добрался до Болдина; кажется, менее мне будет хлопот, чем я ожидал. Написать что-нибудь мне бы очень хотелось. Не знаю, придет ли вдохновение».

Вынуты из дорожных сундуков бумага, перья, чернильный прибор, несколько привезенных в Болдино книг: «История завоевания Англии норманнами» Огюстена Тьерри, томики Вальтера Скотта — Пушкин готовится к работе над «Капитанской дочкой» и ему хочется еще раз перечитать романы английского писателя — мастера исторического жанра. Но прежде чем заняться любимым трудом, пришлось вникнуть в дела хозяйственные.

На ломберном столе в комнате поэта лежит тонкая тетрадь. Знакомым пушкинским почерком написано: «Щеты по части управления Болдина и Кистенева». Кажется, о себе самом сказал Пушкин в статье о Вольтере: «Всякая строчка великого писателя становится драгоценной для потомства. Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради или записка к портному об отсрочке платежа. Нас невольно поражает мысль, что рука, начертавшая эти смиренные цифры, эти незначащие слова, тем же самым почерком и, может быть, тем же самым пером написала и великие творения, предмет наших изучений и восторгов».

Рекомендуемые статьи:

Трофеи
Кроме того свода правил, который был присущ самому бою, существовали также и те, что относились к представлению военных трофеев и получению за них наград. Так, все отрубленные головы, собранные после сражения, должны были «проходить осмот ...

«Симулякры» постмодернизма
Постмодернистский «знак» — это прежде всего отсутствие объекта, этим знаком заменяемого. Место означаемой реальности здесь принадлежит гипотетическому «культурному пространству», произвольно смодулированному постмодернистским сознанием и ...

А.С. Шишков и проблемы культуры русской речи
Александр Семенович Шишков (1754-1841) - один из выдающихся государственных деятелей России, вице-адмирал и литератор, министр народного просвещения и глава цензурного ведомства. Самым знаменитым его произведением стало «Рассуждение о ста ...