Литературные пристрастия В.В.Верещагина

«Только, говорю, когда большой талант преждевременно умрёт, то сплетни и злословие оканчиваются и начинается самобичевание: "Как могло это случиться? Как можно было это допустить? Где же мы были?" Больно, тяжело читать теперь письма Пушкина, Достоевского и других, только и думавших, что о выходе из стеснённых денежных обстоятельств, бившихся из-за насущного хлеба»6.

Небольшой очерк о Григории Александровиче Мачтете, в своё время популярном авторе стихотворения «Последнее прости», ставшего песней «Вы жертвою пали .» (впервые опубликовано анонимно в Лондоне в 1876 и долго приписывалось П.Л.Лаврову), продолжает иллюстрацию верещагинской мысли «о неумении представителей науки, искусства и литературы устраивать свои частные дела .»7. С Мачтетом Верещагин был хорошо знаком. После получения известия о кончине поэта (1901), один из разговоров с ним он приводит в «Из записной книжки»:

«Не будучи в состоянии кормиться литературным трудом, он бросался тут и там на службу, разменивал свой талант на мелкую монету. Когда встретясь с ним последний раз, я заметил ему, что, должно быть, служебная лямка отнимает у него много времени, он не без юмора уподобил свое положение человеку, наделавшему в молодости много долгов и теперь принужденному платить по ним.

— Зачем вы это сделали? — спросил я, не понимая сути его шутки.

— Что же делать, — отвечал он, — молод был, глуп.

— И много вы навыпускали этих обязательств?

— Три. Одного мальчика да двух девочек»8.

Но Пушкин, пишет Верещагин, «ещё сравнительно нуждался по-барски», а «Достоевский до того бедствовал, что запирался от домашних, чтобы выжать из себя юмора рублей на 300, на 400, ровно настолько, чтобы не умереть с голода. Но едва он по-настоящему умер, как сочинения его стали давать по 50, 60, 80 тысяч рублей за издание. Не ирония ли это судьбы: безысходная нужда, дополняемая припадками нажитой в незаслуженной каторге падучей болезни, при жизни самого творца художественных созданий, — довольство, чуть не богатство для наследников, явившихся как нечто должное, вполне натуральное?».

«В нашей стране, чтобы художник, литератор или человек науки был вполне оценён, ему нужно умереть, — исключение составляют немногие, успевшие получить большую известность за границей; но, несмотря на всю заманчивость этой перспективы, люди, конечно, не торопятся пользоваться этой верной рекламой».9

Художники неустроенной житейской судьбы привлекают Верещагина в первую очередь, возможно, он ощущал некоторое созвучие в их участи со своей жизнью. Но, вероятно, ещё важнее другое. В статьях «Реализм» и «О прогрессе в искусстве»10, особенно в первой, Верещагин выстраивал оригинальную концепцию гражданского согласия, ключевую роль в котором как раз и должны были играть представители литературы, искусства и науки.

Другая категория литераторов — персонажей Верещагинских записок — участники различных «наивностей», действующие лица разнообразных анекдотов. Среди них и личные знакомые художника, и те, рассказы о ком он слышал в литературно-художественной среде. Как мастерский рассказчик житейских анекдотов появляется в тексте Д.В.Григорович — известный писатель и хороший знакомый Верещагина. В качестве таковых же выступают Дюма-сын (1824 — 1895), которого Верещагин знал лично. Целая серия связанных с ним сюжетов проходит в «Листках из записной книжки». Для Верещагина Дюма-сын был не только талантливым автором, но и «настоящим практическим философом», чьё «мировоззрение как нельзя более подходило к окружающей среде — парижским салонам»11.

Дюма-сын был известным коллекционером картин, многие художники продавали ему свои работы со значительной скидкой только для того, чтобы работы оказались в его знаменитой домашней галерее. Значительную часть доставшихся ему по дешевке картин Дюма позже продал, чем вызвал гнев некоторых авторов. Острослов и блестящий публицист, Дюма-сын, по мнению Верещагина, «был добросовестный и несколько сентиментальный моралист, в противоположность своему высокоталантливому отцу, беззастенчиво отличавшемуся на всех поприщах, до кулинарного включительно»12. Хотя Верещагин и иронично отзывается об описании путешествия Дюма по России 1858 года (имеется в виду «Из Парижа в Астрахань»), но очень высоко оценивает заключавшийся в ней юмор. Более того, сам путешествуя по тем местах, где побывал Дюма, Верещагин ещё наталкивался на живых свидетелей путешествий генерала-Дюма, как последний представлялся, заказывая лошадей. В Тифлисе местный книготорговец Беренштам, желая сделать приятное знаменитому гостю, уставил все полки своего магазина «сочинениями Александра Дюма». «Что это, — воскликнул писатель, увидевши на всех корешках книг свое имя, — неужели вы распродали всё, исключая моих сочинений?»13.

Рекомендуемые статьи:

Строители
Место казаки выбрали на редкость удачное. Расположенный при слиянии двух рек, Тобольск был связан и с богатым пушным зверем севером, и с хлебородным югом. И скоро он стал столицей “заочной государевой вотчины” — Сибири. На первом гербе г ...

Сад Миллеса
Скульптура — падчерица в семье изящных художеств. Она уступает живописи и графике в смысле популярности у широкой публики. Скульптура живет в реальном пространстве (в том же, что и мы с вами) и в силу своей конкретности и телесности менее ...

Эстетическое своеобразие художественной культуры "мусульманских" народов
При анализе исторического взаимодействия искусства и ислама особенно наглядно видна общеисторическая закономерность развития духовной, и в особенности художественной, культуры. В этом процессе постоянно сталкиваются, взаимодействуют, взаи ...